I prepared Explosive Runes this morning © V
Автор - Nasu Kinoko
перевод на английский - tlwiki
перевод на русский - lt.Day
Прошлое Кузуки из флешбека Кастер из Атараксии
Вернёмся на 25 лет назад, чтобы рассказать историю «смертельного оружия», которое ковалось ровно столько, сколько он жил сам. До самого конца он не знал, чем он был.
В месте, посреди изолированных гор. Он начал своё существование в общине людей, которые собрались вместе и жили, словно горные отшельники. Не имея ни родственников, ни родителей, он был ребенком, у которого никого не было. Будет правильней сказать, что он не был «рождён», а «появился на этот свет».
Ребёнок рос посреди этой общины. К счастью, он был невинен и чист. Даже если это было не самое лучшее место для жизни, даже если то, как они жили – не было правильным, он ничего не знал о внешнем мире.
И целых двадцать лет. Он ни разу не вышел за пределы территории в десять квадратных метров лесной чащи, и продолжал совершенствовать технику, которая была ему дарована.
Где-то в десять лет ему сказали, что их община была частью фабрики. Фабрики, в которой множество людей трудилось для массового производства каждодневных необходимостей.
Так как он никогда ничего не создавал, его не волновало то, чем он был. Он не возражал против того, что он был «каждодневной необходимостью». Наоборот, он даже обрадовался.
В противном случае всё было бы очень странно.
День за днём он повторял одни и те же движения.
«Нет нужды в вариациях. Совершенствуй лишь одно движение», сказали ***.
Всё равно, что инструмент.
Они согласились с тем, что они являются инструментами, которые используют незнакомые им люди, и потому оттачивали свою «функцию».
Другими словами…
Те, кто не могли свыкнуться с этим, впадали в отчаянье, не могли справляться со своими каждодневными обязанностями, и исчезали даже из памяти инструментов.
Спустя некоторое время после этого он догадался о назначении своей «функции».
Необходимые знания будут предоставлены им, когда придёт время.
Может они и были каждодневными необходимостями, но они должны были стать псевдо-людьми, чтобы исполнить свою «функцию».
Знание, необходимое для того, чтобы функционировать как человек.
Хоть это знание и считалось избыточным, их редко «использовали», когда это знание было потеряно. И хотя *** были против прививания этих знаний, это было необходимо.
Для него и для *** прививка этих знаний было процессом, приносящим лишь боль.
Знание, которому его до этого момента не обучали.
Знания, которые были обычным делом для нормального человека, знания, которые делали тебя нерешительным. Всё это было лишь лишним грузом, который тянул тебя вниз.
Однако благодаря этим знаниям он осознал обозначение своей «функции».
Будучи никем не замеченным, убить свою жертву до того, как она сама это осознает – вот чего от него ожидали.
И поскольку он быстро учился, его стали выпускать из десяти квадратных метров лестной чащи и допустили прислуживать в храме ***. Но это происходило лишь раз в месяц или реже того. Там он познал цену своего совершенствования и облик тех, кто его использовал.
Мавзолей сам по себе был очень чистым местом.
Здание, в котором по слухам обитали демоны, место, которое казалось всем адской бездной, сверкало белоснежной чистотой.
Тела тех инструментов, которые не слушали ***, разрывались на части ещё при жизни…
Остатки тех, кто опозорили ***, тех, кто закончил своё существование, став мозгом, имплантированным в тела животных…
Аквариумы набитые плотью детей, кто был собран здесь, чтобы ублажать ***...
Ничего из этого тут не было. Всё это, конечно же, происходило, но определённо не здесь.
В этом чистом месте, в котором не было и следа греха, разбавляя скуку, которая так никуда и не девалась, и, желая ничего другого как отведать приготовленного для них ужина, ***…
Обменивали жизни незнакомцев на деньги.
«Пожалуйста, спасите меня».
«Я не хочу умирать».
«Пожалуйста, отпустите меня».
Все этим мольбы заглушались омерзительным удовольствием.
И вот, без какого либо интереса со стороны ***, «используемые», понимали.
Эти «люди» говорили на другом языке. Да, они тоже были живыми существами, но их сердца работали по-другому.
«Инструменты» для них были всё равно, что разговаривающая посуда, которую поставили на стол. Их не существовало.
Для ***, голос других людей не достигнет их, даже если они потратят на это всю свою жизнь.
Это не ограничивалось одним лишь мавзолеем.
Вот что сказали ему те, кто его увидел.
Они – те немногие, кому дарована привилегия нас использовать.
Мир управляется людьми, которые людьми не являются.
Ему сказали, что его «функция» заключалась в том, чтобы убить для них одного человека.
Он не считал это «злым поступком».
Его разум был идеально подготовлен.
Его моральные ориентиры были выкованы для удобства ***.
Для него убийство не было злом.
Если что-то и было злом, так это беспричинное действие.
Мотивация для инструмента.
Оправдание существования.
Проще говоря, если чернильная кисть больше не может рисовать, то это зло. Значит, если то, что было создано убивать людей, упустит свою цель, то это будет высшим актом несправедливости.
Так что, в этом смысле, *** не делали ничего дурного. Они были существами, у которых изначально были эти привилегии. Если бы они заботились о своих рабах, то они бы не смогли управлять миром.
Вот так его и учили. Когда он познал жестокость ***, она не стала ему противна.
…Лишь одно единственное казалось ему злом.
Не сомневаться в своей функции.
Вот что для него должно было быть непреложной истинной, но он всё равно спрашивал себя «почему?».
Что если бы ему дали функцию совершенно противоположной нынешней?
Он думал о том, что, несомненно, было злом. О том, каким бы он тогда стал инструментом, если бы ему дали другую функцию.
Но его каждодневная рутина продолжалась. Техника, которая была ему дарована, носила название «змея», но он достиг совершенства в ней несколько лет назад. Однако его каждодневная рутина оставалась прежней. Никаких новых техник. Он был создан как инструмент для исполнения «змеи». Неважно как одарён и способен он был, не было смысла в добавлении новых функций.
Вот так прошёл второй десяток лет его жизни.
И, наконец, когда стал уже подходить к концу его срок годности как инструмента, у него появился «шанс» реализовать свой потенциал.
«Твоё совершенствование стоило 20 миллионов».
Если они чем-то отличались от других организаций, то именно этим. Неважно, что это был за инструмент, и неважно какой функцией он обладал, правила «один человек – одно убийство» всегда жёстко придерживались.
И одарённый талант, и ненужный мусор кончали одинаково.
«Инструмент, который стоил 20 миллионов, должен отработать 20 миллионов».
Ты должен принести прибыль. Тебя не используют дважды. Убей себя, после того как исполнишь свой долг…
Эти правила были незыблемы.
Чтобы убить всего одного человека, он был подвергнут тренировкам, которые были за пределами человеческих возможностей. И вот, доведя до совершенства свою технику за десятки лет тренировок, он использует её всего один раз, чтобы положить конец всему.
Он молча подчинился приказу.
Ему сказали, что защита цели была на высшем уровне. Положение в обществе, которое требовалось для того, чтобы подобраться к цели будет обеспечено ***. После этого, тебе лишь остаётся надеяться на самого себя и своё тело.
Упор на безоружность был сделан специально для того, чтобы упростить возможность контакта с целью.
Когда они покидали лес, им обещали смерть.
Их отправляли на убой, вне зависимости от того, достигнут ли они успеха или нет.
Ощущение счастья – да, оно конечно было, но в то же время оно было каким-то блеклым.
Желание оправдать эти 20 лет.
Найти смысл в своей функции.
Даже если в конце поджидала смерть, нужно было ещё так много узнать.
Всё произошло очень быстро.
Не было ни охранников, не защитных периметров.
Он всего лишь посещал это здание для того чтобы всё осмотреть и подготовиться к реальной атаке, но внезапно всё уже было кончено.
– …
Эмоции, которые он испытал в этот момент, сложно было облечь в слова.
В его груди открылась «пустота».
Ни радости, ни грусти.
Ни отвращения, ни счастья.
Разве он не должен испытывать хоть что-то?
Он думал, что выполнение своей функции должно сопровождаться хоть каким-то эмоциями, но его разум был абсолютно спокоен.
Если только…
Хоть что-нибудь внутри него шевельнулось в этот момент. Возможно, всё бы сложилось тогда по-другому?
Если бы он испытал счастье, тогда его ждало самоубийство.
Если бы это была грусть, так это от осознания того, что он был прирождённым убийцей.
Но он ничего не чувствовал.
Чувства и эмоции – они никак не прилагались к технике, которую он оттачивал двадцать лет.
Он не испытывал ни удовольствия, ни отвращения от убийства.
Лишь ощущение ломаемой шей оставалось на него руках.
Никакой награды.
Никакой компенсации.
То, что он отнял жизнь живого существа, на нём никак не отразилось.
Даже его функция начала казаться ему странной.
В ней не было смысла.
Всё это было не нужно.
Убийство этой цели не требовало никакой техники.
Это было больше похоже на несчастный случай.
Всё это было так просто, что для этого не требовалось учиться 20 лет, нет, на это был способен кто угодно.
Слишком много сил потрачено зря.
Как вообще ради этого нужно было потратить 20 лет?
От его функции ничего не осталось.
Его паломничество было изначально лишено смысла.
Не то чтобы бы он испытывал какие-то скрытые сомнения, которые сейчас выплыли на поверхность.
Просто для всего этого не было причины. Никакой причины.
Стоя перед трупом человека, которого он знал лишь по имени, он осознал свою собственную апатию.
– …Я размяк.
Придя к этому мнению, он лишил ликвидировать человека, которым он был до этого момента.
Он не убил себя, но вместо этого ушёл из общины и стал действовать независимо. Он даже не думал о том, чтобы скрываться или залечь на дно.
Он просто уехал в удалённый от центра город и занял то положение в обществе, которое ему предоставили для исполнения своей функции. Его прикрытием была профессия учителя, но он как-то смог овладеть основными навыками необходимыми для преподавания. Он не испытывал никакой сложности в своей новой роли, в его совершенно иной жизни.
Его беспокоило лишь одно. Небольшая заноза, которая я зудела в его разуме. До самого конца он не понимал, что это было за чувство.
Жизнь, которую он не планировал вести и полгода, продлилась пять лет. Никто его не искал, и он решил, что будет жить, не думая о возможных преследователях.
Не то чтобы он приспособился к обычной жизни. На протяжении двадцати лет он оттачивал технику, предназначенную для убийства. А значит, он обязан исчезнуть, так ничего и не достигнув. Так он решил.
Если вкратце. Он потерял способность наслаждаться жизнью. Люди проводят остатки своей жизни, воплощая свои надежды, которые были накоплены до совершеннолетия. Воплотят они их или нет – не имеет значения. Эти надежды были лишь анестезией, которые убыстряют ход времени, что наполнен лишь агонией и болью.
Он же мог лишь продолжать бессмысленное существование.
Без идеалов или иллюзий.
Он решил, что будет «жить», пока его собственная плоть не сгниёт, пока инструмент, которым он являлся, не перестанет функционировать.
Может показаться, что это делало его хладнокровной машиной, но он ничем не отличался от окружавших его людей.
Он просто потерял своё «вдохновение».
А то, что умерло, не может быть воскрешено.
Оно не спало в глубинах его души, и не могло вновь воспарить к поверхности.
Его просто не существовало.
Не важно, как он старался жить жизнью нормального человека, он никогда не чувствовал вдохновения.
Он никогда не испытывал боли от этого, и окружавшие его люди считали его сильным человеком. Но в этом предположении не было ничего неправильного.
…Но он добивался одного.
Закончить своё бессмысленное существование.
Ведомый своим мёртвым сердцем, он шёл адской тропой и терпел своё существование среди людей.
…А затем, однажды он встретил женщину.
Он возвращался домой после работы. Когда он подходил к вратам храма, он услышал подозрительный шум в лесу. Поскольку он был в долгу перед храмом, он решил посмотреть, что там происходит, и нашёл женщину, которая был покрыта кровью.
Женщина в чёрном плаще была так слаба, что казалось, будто она может исчезнуть в любую секунду. Она казалась такой хрупкой, что слово «исчезнуть» подходило ей намного больше чем слово «умереть».
…Позже, ведьма посчитала их встречу чудом. Но это чудо свершилось не для неё одной. Даже если это и было иллюзией, случилось невозможное.
– …
Сердце, которое билось все эти десять лет в размеренном ритме, на мгновение остановилось. Этот сбой мог показаться незначительным, но сам ритм изменился. Что-то, что должно было быть мертво, шевельнулось в нём.
– Что ты здесь делаешь?
Упавшая женщина не ответила.
Ночной лес. Дождь. Ослабленное тело. Очевидно, тёмная личность.
Другие признаки, например, испачканный кровью плащ.
Эта женщина была опасна.
Он хотел не вмешиваться, и даже на его взгляд, она была очень странной. И он не мог не почувствовать знакомый аромат.
Но, так или иначе, он решил помочь ей. Он сделал это не для того, чтобы помочь такому же убийце каким он был сам. Он сделал это, потому что он обнаружил лежащего у его ног человека.
Вот причина, по которой он её спас.
Женщина очнулась через час.
– Проснулась? Можешь сказать мне, что с тобой произошло?
Женщина смотрела на него, не говоря ни слова. В её взгляде было ни радости, ни изумления. Она выглядела так, словно он была в отчаянье от того что осталась жива, и что она вот-вот заплачет от осознания этого.
– Если я был неправ, когда помог тебе, то ты можешь уйти. Если ты скажешь мне забыть о тебе, я так и поступлю.
Как женщина восприняла эти слова?
Решила ли она что может использовать его, или опустила защиту перед его добротой?
Женщина кратко рассказала свою историю, и он сразу же принял её слова за истину.
Он разделил с ней ложе, и также принял участие в убийстве, называемом «Война за Святой Грааль».
Конечно же, ведьма была тоже удивлена. Её состояние потихоньку улучшалось.
И хоть она злорадствовала, понимая, что в тот момент, когда он отринет её, она может использовать волшебство, чтобы контролировать его сердце – её злые намерения были нивелированы всего одной фразой.
Не то чтобы он ей помогал ей из страха, или был заинтересован в Войне за Святой Грааль. Он начал помогать женщине, потому что хотел заслужить спасение. Он был человеком, который с самого начала не считал убийство злом. Он без колебаний стал Мастером.
Однако он решил ей помочь, чтобы дистанцироваться от своего прошлого.
… Если и существовал момент, когда он о нём забыл, то вот он. Он так и не понял, почему он так легко отринул жизнь, над которой работал все эти годы, и так легко согласился помочь женщине.
– Делай всё что угодно, чтобы мы продолжали жить таким образом. Скажи мне, когда тебе понадобиться моя помощь.
Таково было его решение. У него не было желаний. Просто женщина, которую он спас, желала заполучить Святой Грааль. И если он должен был сражаться, то он будет сражаться не ради Святого Грааля, но ради этой женщины. Так как он обещал ей помогать, то поддержать её силой было для него совершенно естественно. Война за Святой Грааль была для него аномалией, но он не видел в ней ничего дурного.
Потому что для него «злом» было лишь то, что не давало ему реализовать его функцию.
И так он стал Мастером Кастер.
Он был Мастером без Командных Заклинаний, но она подчинялась ему беспрекословно. Он ничего не смыслил в волшебстве. Она использовала его лишь для того, чтобы остаться в этом мире, и планировала обращаться с ним как с марионеткой. Да и он сам не планировал участвовать в Войне, оставив сражения женщине. Он бы отверг её только тогда, когда она бы отказалась сражаться в Войне.
Та, кто использовал, и тот, кого использовали, их отношения были идеальны.
Но по какой-то причине, они не подходили друг другу. Чем больше женщина задумывалась над этим, тем больше у неё становилось причин покинуть своего Мастера…
И чем больше он узнавал её характер, тем больше он ломался как инструмент.
Он не мог понять её тоски по дому. Ему самому не было куда возвращаться, поэтому он никак не мог понять этих эмоций.
Бой быстро закончился.
Страж врат, Ассассин, был уничтожен вражеским Слугой, и Мастер, который пошел, чтобы встретить его, был побеждён ударом меча.
На его животе зияла рваная рана. Руки, которые потратили двадцать лет на оттачивание движений, были вырваны из плеч.
– …Мастер, Мастер!!!
Голос женщины эхом звучал отражаясь от стен храма.
Вражеский Слуга ушёл, расправившись со Слугой у врат и Мастером.
Осталась лишь женщина, которая цеплялась за то, что осталась от её партнёра по контракту.
Глаза, что уже не различали ничего кроме силуэтов, посмотрели на неё. Увидев её плачущее лицо, он сразу же пожалел, что стал причиной её слёз.
Это не было иллюзией, которую ему показывало его затухающее сознание. Его сердце, которого не должно было существовать, за мгновение перед смертью начало качать кровь.
Женщина хотела вернуться домой.
Он же не понимал, что обозначало собой это слово, «дом».
Тоска по родине.
Место, о котором он никогда не слышал, мечта о рае, попасть куда у него изначально не было возможности.
Он даже не знал, как относиться к тому, что ему осталось жить несколько минут.
– Кастер, уходи отсюда. Если Слуга тебя почувствует, то обязательно вернётся, – сказал он лишённым эмоций голосом.
Несмотря на то, в каком состоянии было его тело, его дух всё ещё был силён. Возможно, причиной тому были каждодневные тренировки. Пока его мозг не прекратит функционировать, он не потеряет свой разум.
– Что ты такое говоришь! Я обязательно тебя спасу, исцелю тебя, я не дам тебе умереть, Мастер!
Женщина не уходила. Наверное, с ней было что-то не так.
Конечно, потеря Мастер была равносильна потере якоря, который удерживал её в этом мире. Это было серьёзным ударом, но это было не смертельно.
Она же уже прошла через подобное.
Учитывая, что была возможность того, что вражеский Слуга вернётся за ней, лучшим решением было бежать, отправившись на поиски нового Мастера.
– Не недооценивай меня, я же ведьма! Залатать умирающего человека для меня не проблема!
Но чуда не случилось.
Запас магической энергии накопленный в Рюудоджи был уничтожен вражеским Слугой, а раны были нанесены Фантазмом, который обладал свойствами смертельного проклятья.
– Всё просто, я делала это не раз! Я смогу, смогу, смогу, смогу! У меня никогда не было проблем с таким простым заклинанием!
Плача, женщина пыталась создать заклинание. Но всё равно, Божественные Слова, произносимые ей, потеряли свою обычную силу.
С каждым мгновением грусть всё сильнее проступала на её лице.
– Нет, нет-нет-нет, НЕТ, пожалуйста, кто-нибудь, помогите! Прошу вас, помогите, прошу вас! Невозможно, до этого момента я ни разу, ни разу не ошибалась, ни разу!
Ни исцеление, ни регенерация не работали достаточно быстро.
Она не могла никого спасти.
Роль ведьмы была лишь в том, чтобы калечить людей.
Даже если она могла исцелять людей и возвращать животных к жизни, невозможно для неё было спасти человека от чистого сердца.
…Возможно потому что она не пыталась до того момента кого-либо спасти.
До этого самого момента, она не знала о существовании этого правила.
– А… ааа... ааааааа!
Волшебство не работало.
Она звала на помощь, но никто так и не пришёл.
Небо было так далеко, и она ничего не могла сделать, чтобы согреть его остывающее тело.
– Нет, пожалуйста, не умирай, пожалуйста, не умирай, не умирай, не умирай, Сойчиро!
Он слышал её плач.
Вид её плачущего лица вызывал у неё головную боль.
Он узнал, что такое «грусть», и наконец, понял, что он больше не может быть инструментом.
…Он подумал о том, чтобы жить нормальной жизнью.
Когда он убил человека и стал свободным, он решил для себя что его жизнь может быть лишь потрачена впустую.
Какая наглая ложь.
Он не хотел этого признавать, но он на самом деле сожалел о том, что он совершил.
Он знал о бессмысленности убийства человека, которого знал лишь по имени. Он всегда считал, что неправильно убивать человека, если ты знаешь лишь только его имя.
Это было убийство, порождённое не его мотивами.
Это было убийство, совершённое не по его воле.
…Но как он мог заплатить за эту ошибку?
Было весело.
Легко делать ничего иного кроме как оттачивать одну единственную технику, забыть о том, что тебе нужно думать за себя и быть инструментом.
Будучи так сосредоточенным на этом, он без раздумий стёр сразу две жизни.
Есть ли большее зло, чем это?
Даже если те, кто растил его, отчасти и несут ответственность за совершённое им преступление…
Даже если он ничего не знал…
Он собственными руками убил другого человека.
Причина, по которой он продолжил жить, состояла в том, что он не знал, как искупить этот грех.
Он перестал упражняться в своей технике, и похоронил её в своей обыденной жизни.
Ничего не желая, ничего не обретая.
Это было лучшим искуплением, которое он мог придумать.
…Этот образ жизни рассыпался, стоило ему встретить женщину.
Бледная леди, блуждающая под дождём.
Она была прекрасна. Прекрасней чем другие женщины, которых он видел до этого.
По этой единственной причине, он протянул руку этому прекрасному созданию.
Оглядываясь назад… можно сказать, что выбросить за ненадобностью те дни искупления, которые он накапливал до этого момента, ради того чтобы протянуть ей руку, несомненно было…
– Мне жаль… мне жаль… мне так жаль.
Голос женщины превратился в плач.
Что до этого казалось ему дождём, сейчас оказалось более тёплым.
Она не уходила.
Как в ту ночь, окровавленными руками она цеплялась за его грудь.
«Как жаль, что я больше не могу видеть её лица», подумал он.
– Ясно. Теперь я понял.
На это шло много времени, но всё равно, время ещё оставалось.
…Он очень долго ждал момента, чтобы извиниться за кое-что.
О том, о чем он сожалел.
О том, за что он хотел попросить прощения.
Давным-давно. У него была мечта.
Он хотел «жить ради кого-то».
И ради этой мечты…
– Кастер.
Женщина не уходила. Даже если смерть могла идти за ней по пятам, она не уходила.
– Прости меня, прости, прости…
Похоже, она извинялась перед ним.
…Но этого было достаточно.
Он сам не мог перед ней извиниться, но женщина делала это за него.
Осталась лишь одно.
Он должен был отпустить прекрасную птицу туда, откуда она прилетела.
– Кастер.
Эта женщина не собиралась его оставлять.
Когда он больше уже не мог ничего видеть, в момент, когда ему было всё дозволено.
– …Всё хорошо, просто уходи. Тебе нельзя здесь оставаться.
Сказал он цеплявшейся за его грудь женщине самым нежным голосом, на который он был способен.
Куда направилась эта женщина – уже совсем другая история.
Женщина была не той, кем он её считал, и завершение этой истории было не тем, на которое он надеялся.
История павшего убийцы и ведьмы закончилась здесь.
И если в ней и было спасение… то оно заключалось в кратком моменте жизни после того как они встретились.
Жизнь, которая длилась меньше месяца, была наполнена такой человечностью и спокойствием, которых он никогда прежде не испытывал.
перевод на английский - tlwiki
перевод на русский - lt.Day
Мечта о далёкой утопии
Прошлое Кузуки из флешбека Кастер из Атараксии
Давайте поговорим об этом человеке.
Вернёмся на 25 лет назад, чтобы рассказать историю «смертельного оружия», которое ковалось ровно столько, сколько он жил сам. До самого конца он не знал, чем он был.
В месте, посреди изолированных гор. Он начал своё существование в общине людей, которые собрались вместе и жили, словно горные отшельники. Не имея ни родственников, ни родителей, он был ребенком, у которого никого не было. Будет правильней сказать, что он не был «рождён», а «появился на этот свет».
Ребёнок рос посреди этой общины. К счастью, он был невинен и чист. Даже если это было не самое лучшее место для жизни, даже если то, как они жили – не было правильным, он ничего не знал о внешнем мире.
И целых двадцать лет. Он ни разу не вышел за пределы территории в десять квадратных метров лесной чащи, и продолжал совершенствовать технику, которая была ему дарована.
Где-то в десять лет ему сказали, что их община была частью фабрики. Фабрики, в которой множество людей трудилось для массового производства каждодневных необходимостей.
Так как он никогда ничего не создавал, его не волновало то, чем он был. Он не возражал против того, что он был «каждодневной необходимостью». Наоборот, он даже обрадовался.
В противном случае всё было бы очень странно.
День за днём он повторял одни и те же движения.
«Нет нужды в вариациях. Совершенствуй лишь одно движение», сказали ***.
Всё равно, что инструмент.
Они согласились с тем, что они являются инструментами, которые используют незнакомые им люди, и потому оттачивали свою «функцию».
Другими словами…
Те, кто не могли свыкнуться с этим, впадали в отчаянье, не могли справляться со своими каждодневными обязанностями, и исчезали даже из памяти инструментов.
Спустя некоторое время после этого он догадался о назначении своей «функции».
Необходимые знания будут предоставлены им, когда придёт время.
Может они и были каждодневными необходимостями, но они должны были стать псевдо-людьми, чтобы исполнить свою «функцию».
Знание, необходимое для того, чтобы функционировать как человек.
Хоть это знание и считалось избыточным, их редко «использовали», когда это знание было потеряно. И хотя *** были против прививания этих знаний, это было необходимо.
Для него и для *** прививка этих знаний было процессом, приносящим лишь боль.
Знание, которому его до этого момента не обучали.
Знания, которые были обычным делом для нормального человека, знания, которые делали тебя нерешительным. Всё это было лишь лишним грузом, который тянул тебя вниз.
Однако благодаря этим знаниям он осознал обозначение своей «функции».
Убийца.
Будучи никем не замеченным, убить свою жертву до того, как она сама это осознает – вот чего от него ожидали.
И поскольку он быстро учился, его стали выпускать из десяти квадратных метров лестной чащи и допустили прислуживать в храме ***. Но это происходило лишь раз в месяц или реже того. Там он познал цену своего совершенствования и облик тех, кто его использовал.
Мавзолей сам по себе был очень чистым местом.
Здание, в котором по слухам обитали демоны, место, которое казалось всем адской бездной, сверкало белоснежной чистотой.
Тела тех инструментов, которые не слушали ***, разрывались на части ещё при жизни…
Остатки тех, кто опозорили ***, тех, кто закончил своё существование, став мозгом, имплантированным в тела животных…
Аквариумы набитые плотью детей, кто был собран здесь, чтобы ублажать ***...
Ничего из этого тут не было. Всё это, конечно же, происходило, но определённо не здесь.
В этом чистом месте, в котором не было и следа греха, разбавляя скуку, которая так никуда и не девалась, и, желая ничего другого как отведать приготовленного для них ужина, ***…
Обменивали жизни незнакомцев на деньги.
«Пожалуйста, спасите меня».
«Я не хочу умирать».
«Пожалуйста, отпустите меня».
Все этим мольбы заглушались омерзительным удовольствием.
И вот, без какого либо интереса со стороны ***, «используемые», понимали.
Эти «люди» говорили на другом языке. Да, они тоже были живыми существами, но их сердца работали по-другому.
«Инструменты» для них были всё равно, что разговаривающая посуда, которую поставили на стол. Их не существовало.
Для ***, голос других людей не достигнет их, даже если они потратят на это всю свою жизнь.
Это не ограничивалось одним лишь мавзолеем.
Вот что сказали ему те, кто его увидел.
Они – те немногие, кому дарована привилегия нас использовать.
Мир управляется людьми, которые людьми не являются.
Ему сказали, что его «функция» заключалась в том, чтобы убить для них одного человека.
Он не считал это «злым поступком».
Его разум был идеально подготовлен.
Его моральные ориентиры были выкованы для удобства ***.
Для него убийство не было злом.
Если что-то и было злом, так это беспричинное действие.
Мотивация для инструмента.
Оправдание существования.
Проще говоря, если чернильная кисть больше не может рисовать, то это зло. Значит, если то, что было создано убивать людей, упустит свою цель, то это будет высшим актом несправедливости.
Так что, в этом смысле, *** не делали ничего дурного. Они были существами, у которых изначально были эти привилегии. Если бы они заботились о своих рабах, то они бы не смогли управлять миром.
Вот так его и учили. Когда он познал жестокость ***, она не стала ему противна.
…Лишь одно единственное казалось ему злом.
Не сомневаться в своей функции.
Вот что для него должно было быть непреложной истинной, но он всё равно спрашивал себя «почему?».
Что если бы ему дали функцию совершенно противоположной нынешней?
Он думал о том, что, несомненно, было злом. О том, каким бы он тогда стал инструментом, если бы ему дали другую функцию.
Но его каждодневная рутина продолжалась. Техника, которая была ему дарована, носила название «змея», но он достиг совершенства в ней несколько лет назад. Однако его каждодневная рутина оставалась прежней. Никаких новых техник. Он был создан как инструмент для исполнения «змеи». Неважно как одарён и способен он был, не было смысла в добавлении новых функций.
Вот так прошёл второй десяток лет его жизни.
И, наконец, когда стал уже подходить к концу его срок годности как инструмента, у него появился «шанс» реализовать свой потенциал.
«Твоё совершенствование стоило 20 миллионов».
Если они чем-то отличались от других организаций, то именно этим. Неважно, что это был за инструмент, и неважно какой функцией он обладал, правила «один человек – одно убийство» всегда жёстко придерживались.
И одарённый талант, и ненужный мусор кончали одинаково.
«Инструмент, который стоил 20 миллионов, должен отработать 20 миллионов».
Ты должен принести прибыль. Тебя не используют дважды. Убей себя, после того как исполнишь свой долг…
Эти правила были незыблемы.
Чтобы убить всего одного человека, он был подвергнут тренировкам, которые были за пределами человеческих возможностей. И вот, доведя до совершенства свою технику за десятки лет тренировок, он использует её всего один раз, чтобы положить конец всему.
Он молча подчинился приказу.
Ему сказали, что защита цели была на высшем уровне. Положение в обществе, которое требовалось для того, чтобы подобраться к цели будет обеспечено ***. После этого, тебе лишь остаётся надеяться на самого себя и своё тело.
Упор на безоружность был сделан специально для того, чтобы упростить возможность контакта с целью.
Когда они покидали лес, им обещали смерть.
Их отправляли на убой, вне зависимости от того, достигнут ли они успеха или нет.
Ощущение счастья – да, оно конечно было, но в то же время оно было каким-то блеклым.
Желание оправдать эти 20 лет.
Найти смысл в своей функции.
Даже если в конце поджидала смерть, нужно было ещё так много узнать.
Всё произошло очень быстро.
Не было ни охранников, не защитных периметров.
Он всего лишь посещал это здание для того чтобы всё осмотреть и подготовиться к реальной атаке, но внезапно всё уже было кончено.
– …
Эмоции, которые он испытал в этот момент, сложно было облечь в слова.
В его груди открылась «пустота».
Ни радости, ни грусти.
Ни отвращения, ни счастья.
Разве он не должен испытывать хоть что-то?
Он думал, что выполнение своей функции должно сопровождаться хоть каким-то эмоциями, но его разум был абсолютно спокоен.
Если только…
Хоть что-нибудь внутри него шевельнулось в этот момент. Возможно, всё бы сложилось тогда по-другому?
Если бы он испытал счастье, тогда его ждало самоубийство.
Если бы это была грусть, так это от осознания того, что он был прирождённым убийцей.
Но он ничего не чувствовал.
Чувства и эмоции – они никак не прилагались к технике, которую он оттачивал двадцать лет.
Он не испытывал ни удовольствия, ни отвращения от убийства.
Лишь ощущение ломаемой шей оставалось на него руках.
Никакой награды.
Никакой компенсации.
То, что он отнял жизнь живого существа, на нём никак не отразилось.
Даже его функция начала казаться ему странной.
В ней не было смысла.
Всё это было не нужно.
Убийство этой цели не требовало никакой техники.
Это было больше похоже на несчастный случай.
Всё это было так просто, что для этого не требовалось учиться 20 лет, нет, на это был способен кто угодно.
Слишком много сил потрачено зря.
Как вообще ради этого нужно было потратить 20 лет?
От его функции ничего не осталось.
Его паломничество было изначально лишено смысла.
Не то чтобы бы он испытывал какие-то скрытые сомнения, которые сейчас выплыли на поверхность.
Просто для всего этого не было причины. Никакой причины.
Стоя перед трупом человека, которого он знал лишь по имени, он осознал свою собственную апатию.
– …Я размяк.
Придя к этому мнению, он лишил ликвидировать человека, которым он был до этого момента.
***
Он не убил себя, но вместо этого ушёл из общины и стал действовать независимо. Он даже не думал о том, чтобы скрываться или залечь на дно.
Он просто уехал в удалённый от центра город и занял то положение в обществе, которое ему предоставили для исполнения своей функции. Его прикрытием была профессия учителя, но он как-то смог овладеть основными навыками необходимыми для преподавания. Он не испытывал никакой сложности в своей новой роли, в его совершенно иной жизни.
Его беспокоило лишь одно. Небольшая заноза, которая я зудела в его разуме. До самого конца он не понимал, что это было за чувство.
Жизнь, которую он не планировал вести и полгода, продлилась пять лет. Никто его не искал, и он решил, что будет жить, не думая о возможных преследователях.
Не то чтобы он приспособился к обычной жизни. На протяжении двадцати лет он оттачивал технику, предназначенную для убийства. А значит, он обязан исчезнуть, так ничего и не достигнув. Так он решил.
Если вкратце. Он потерял способность наслаждаться жизнью. Люди проводят остатки своей жизни, воплощая свои надежды, которые были накоплены до совершеннолетия. Воплотят они их или нет – не имеет значения. Эти надежды были лишь анестезией, которые убыстряют ход времени, что наполнен лишь агонией и болью.
Он же мог лишь продолжать бессмысленное существование.
Без идеалов или иллюзий.
Он решил, что будет «жить», пока его собственная плоть не сгниёт, пока инструмент, которым он являлся, не перестанет функционировать.
Может показаться, что это делало его хладнокровной машиной, но он ничем не отличался от окружавших его людей.
Он просто потерял своё «вдохновение».
А то, что умерло, не может быть воскрешено.
Оно не спало в глубинах его души, и не могло вновь воспарить к поверхности.
Его просто не существовало.
Не важно, как он старался жить жизнью нормального человека, он никогда не чувствовал вдохновения.
Он никогда не испытывал боли от этого, и окружавшие его люди считали его сильным человеком. Но в этом предположении не было ничего неправильного.
…Но он добивался одного.
Закончить своё бессмысленное существование.
Ведомый своим мёртвым сердцем, он шёл адской тропой и терпел своё существование среди людей.
…А затем, однажды он встретил женщину.
Он возвращался домой после работы. Когда он подходил к вратам храма, он услышал подозрительный шум в лесу. Поскольку он был в долгу перед храмом, он решил посмотреть, что там происходит, и нашёл женщину, которая был покрыта кровью.
Женщина в чёрном плаще была так слаба, что казалось, будто она может исчезнуть в любую секунду. Она казалась такой хрупкой, что слово «исчезнуть» подходило ей намного больше чем слово «умереть».
…Позже, ведьма посчитала их встречу чудом. Но это чудо свершилось не для неё одной. Даже если это и было иллюзией, случилось невозможное.
– …
Сердце, которое билось все эти десять лет в размеренном ритме, на мгновение остановилось. Этот сбой мог показаться незначительным, но сам ритм изменился. Что-то, что должно было быть мертво, шевельнулось в нём.
– Что ты здесь делаешь?
Упавшая женщина не ответила.
Ночной лес. Дождь. Ослабленное тело. Очевидно, тёмная личность.
Другие признаки, например, испачканный кровью плащ.
Эта женщина была опасна.
Он хотел не вмешиваться, и даже на его взгляд, она была очень странной. И он не мог не почувствовать знакомый аромат.
Но, так или иначе, он решил помочь ей. Он сделал это не для того, чтобы помочь такому же убийце каким он был сам. Он сделал это, потому что он обнаружил лежащего у его ног человека.
Вот причина, по которой он её спас.
Женщина очнулась через час.
– Проснулась? Можешь сказать мне, что с тобой произошло?
Женщина смотрела на него, не говоря ни слова. В её взгляде было ни радости, ни изумления. Она выглядела так, словно он была в отчаянье от того что осталась жива, и что она вот-вот заплачет от осознания этого.
– Если я был неправ, когда помог тебе, то ты можешь уйти. Если ты скажешь мне забыть о тебе, я так и поступлю.
Как женщина восприняла эти слова?
Решила ли она что может использовать его, или опустила защиту перед его добротой?
Женщина кратко рассказала свою историю, и он сразу же принял её слова за истину.
Он разделил с ней ложе, и также принял участие в убийстве, называемом «Война за Святой Грааль».
Конечно же, ведьма была тоже удивлена. Её состояние потихоньку улучшалось.
И хоть она злорадствовала, понимая, что в тот момент, когда он отринет её, она может использовать волшебство, чтобы контролировать его сердце – её злые намерения были нивелированы всего одной фразой.
Не то чтобы он ей помогал ей из страха, или был заинтересован в Войне за Святой Грааль. Он начал помогать женщине, потому что хотел заслужить спасение. Он был человеком, который с самого начала не считал убийство злом. Он без колебаний стал Мастером.
Однако он решил ей помочь, чтобы дистанцироваться от своего прошлого.
… Если и существовал момент, когда он о нём забыл, то вот он. Он так и не понял, почему он так легко отринул жизнь, над которой работал все эти годы, и так легко согласился помочь женщине.
– Делай всё что угодно, чтобы мы продолжали жить таким образом. Скажи мне, когда тебе понадобиться моя помощь.
Таково было его решение. У него не было желаний. Просто женщина, которую он спас, желала заполучить Святой Грааль. И если он должен был сражаться, то он будет сражаться не ради Святого Грааля, но ради этой женщины. Так как он обещал ей помогать, то поддержать её силой было для него совершенно естественно. Война за Святой Грааль была для него аномалией, но он не видел в ней ничего дурного.
Потому что для него «злом» было лишь то, что не давало ему реализовать его функцию.
И так он стал Мастером Кастер.
Он был Мастером без Командных Заклинаний, но она подчинялась ему беспрекословно. Он ничего не смыслил в волшебстве. Она использовала его лишь для того, чтобы остаться в этом мире, и планировала обращаться с ним как с марионеткой. Да и он сам не планировал участвовать в Войне, оставив сражения женщине. Он бы отверг её только тогда, когда она бы отказалась сражаться в Войне.
Та, кто использовал, и тот, кого использовали, их отношения были идеальны.
Но по какой-то причине, они не подходили друг другу. Чем больше женщина задумывалась над этим, тем больше у неё становилось причин покинуть своего Мастера…
И чем больше он узнавал её характер, тем больше он ломался как инструмент.
Он не мог понять её тоски по дому. Ему самому не было куда возвращаться, поэтому он никак не мог понять этих эмоций.
***
Бой быстро закончился.
Страж врат, Ассассин, был уничтожен вражеским Слугой, и Мастер, который пошел, чтобы встретить его, был побеждён ударом меча.
На его животе зияла рваная рана. Руки, которые потратили двадцать лет на оттачивание движений, были вырваны из плеч.
– …Мастер, Мастер!!!
Голос женщины эхом звучал отражаясь от стен храма.
Вражеский Слуга ушёл, расправившись со Слугой у врат и Мастером.
Осталась лишь женщина, которая цеплялась за то, что осталась от её партнёра по контракту.
Глаза, что уже не различали ничего кроме силуэтов, посмотрели на неё. Увидев её плачущее лицо, он сразу же пожалел, что стал причиной её слёз.
Это не было иллюзией, которую ему показывало его затухающее сознание. Его сердце, которого не должно было существовать, за мгновение перед смертью начало качать кровь.
Женщина хотела вернуться домой.
Он же не понимал, что обозначало собой это слово, «дом».
Тоска по родине.
Место, о котором он никогда не слышал, мечта о рае, попасть куда у него изначально не было возможности.
Он даже не знал, как относиться к тому, что ему осталось жить несколько минут.
– Кастер, уходи отсюда. Если Слуга тебя почувствует, то обязательно вернётся, – сказал он лишённым эмоций голосом.
Несмотря на то, в каком состоянии было его тело, его дух всё ещё был силён. Возможно, причиной тому были каждодневные тренировки. Пока его мозг не прекратит функционировать, он не потеряет свой разум.
– Что ты такое говоришь! Я обязательно тебя спасу, исцелю тебя, я не дам тебе умереть, Мастер!
Женщина не уходила. Наверное, с ней было что-то не так.
Конечно, потеря Мастер была равносильна потере якоря, который удерживал её в этом мире. Это было серьёзным ударом, но это было не смертельно.
Она же уже прошла через подобное.
Учитывая, что была возможность того, что вражеский Слуга вернётся за ней, лучшим решением было бежать, отправившись на поиски нового Мастера.
– Не недооценивай меня, я же ведьма! Залатать умирающего человека для меня не проблема!
Но чуда не случилось.
Запас магической энергии накопленный в Рюудоджи был уничтожен вражеским Слугой, а раны были нанесены Фантазмом, который обладал свойствами смертельного проклятья.
– Всё просто, я делала это не раз! Я смогу, смогу, смогу, смогу! У меня никогда не было проблем с таким простым заклинанием!
Плача, женщина пыталась создать заклинание. Но всё равно, Божественные Слова, произносимые ей, потеряли свою обычную силу.
С каждым мгновением грусть всё сильнее проступала на её лице.
– Нет, нет-нет-нет, НЕТ, пожалуйста, кто-нибудь, помогите! Прошу вас, помогите, прошу вас! Невозможно, до этого момента я ни разу, ни разу не ошибалась, ни разу!
Ни исцеление, ни регенерация не работали достаточно быстро.
Она не могла никого спасти.
Роль ведьмы была лишь в том, чтобы калечить людей.
Даже если она могла исцелять людей и возвращать животных к жизни, невозможно для неё было спасти человека от чистого сердца.
…Возможно потому что она не пыталась до того момента кого-либо спасти.
До этого самого момента, она не знала о существовании этого правила.
– А… ааа... ааааааа!
Волшебство не работало.
Она звала на помощь, но никто так и не пришёл.
Небо было так далеко, и она ничего не могла сделать, чтобы согреть его остывающее тело.
– Нет, пожалуйста, не умирай, пожалуйста, не умирай, не умирай, не умирай, Сойчиро!
Он слышал её плач.
Вид её плачущего лица вызывал у неё головную боль.
Он узнал, что такое «грусть», и наконец, понял, что он больше не может быть инструментом.
…Он подумал о том, чтобы жить нормальной жизнью.
Когда он убил человека и стал свободным, он решил для себя что его жизнь может быть лишь потрачена впустую.
Какая наглая ложь.
Он не хотел этого признавать, но он на самом деле сожалел о том, что он совершил.
Он знал о бессмысленности убийства человека, которого знал лишь по имени. Он всегда считал, что неправильно убивать человека, если ты знаешь лишь только его имя.
Это было убийство, порождённое не его мотивами.
Это было убийство, совершённое не по его воле.
…Но как он мог заплатить за эту ошибку?
Было весело.
Легко делать ничего иного кроме как оттачивать одну единственную технику, забыть о том, что тебе нужно думать за себя и быть инструментом.
Будучи так сосредоточенным на этом, он без раздумий стёр сразу две жизни.
Есть ли большее зло, чем это?
Даже если те, кто растил его, отчасти и несут ответственность за совершённое им преступление…
Даже если он ничего не знал…
Он собственными руками убил другого человека.
Причина, по которой он продолжил жить, состояла в том, что он не знал, как искупить этот грех.
Он перестал упражняться в своей технике, и похоронил её в своей обыденной жизни.
Ничего не желая, ничего не обретая.
Это было лучшим искуплением, которое он мог придумать.
…Этот образ жизни рассыпался, стоило ему встретить женщину.
Бледная леди, блуждающая под дождём.
Она была прекрасна. Прекрасней чем другие женщины, которых он видел до этого.
По этой единственной причине, он протянул руку этому прекрасному созданию.
Оглядываясь назад… можно сказать, что выбросить за ненадобностью те дни искупления, которые он накапливал до этого момента, ради того чтобы протянуть ей руку, несомненно было…
– Мне жаль… мне жаль… мне так жаль.
Голос женщины превратился в плач.
Что до этого казалось ему дождём, сейчас оказалось более тёплым.
Она не уходила.
Как в ту ночь, окровавленными руками она цеплялась за его грудь.
«Как жаль, что я больше не могу видеть её лица», подумал он.
– Ясно. Теперь я понял.
На это шло много времени, но всё равно, время ещё оставалось.
…Он очень долго ждал момента, чтобы извиниться за кое-что.
О том, о чем он сожалел.
О том, за что он хотел попросить прощения.
Давным-давно. У него была мечта.
Он хотел «жить ради кого-то».
И ради этой мечты…
– Кастер.
Женщина не уходила. Даже если смерть могла идти за ней по пятам, она не уходила.
– Прости меня, прости, прости…
Похоже, она извинялась перед ним.
…Но этого было достаточно.
Он сам не мог перед ней извиниться, но женщина делала это за него.
Осталась лишь одно.
Он должен был отпустить прекрасную птицу туда, откуда она прилетела.
– Кастер.
Эта женщина не собиралась его оставлять.
Когда он больше уже не мог ничего видеть, в момент, когда ему было всё дозволено.
– …Всё хорошо, просто уходи. Тебе нельзя здесь оставаться.
Сказал он цеплявшейся за его грудь женщине самым нежным голосом, на который он был способен.
Куда направилась эта женщина – уже совсем другая история.
Женщина была не той, кем он её считал, и завершение этой истории было не тем, на которое он надеялся.
История павшего убийцы и ведьмы закончилась здесь.
И если в ней и было спасение… то оно заключалось в кратком моменте жизни после того как они встретились.
Жизнь, которая длилась меньше месяца, была наполнена такой человечностью и спокойствием, которых он никогда прежде не испытывал.
@темы: пикспам, Fate/hollow ataraxia, Fate/stay night, игры, Fate Translations
